ПЕТЯ КОСОВО о Константине Лебедеве, Алексее Гаскарове и о том, как действовать на митинге, чтобы тебя на нем не унизили
Буквально неделю назад я очень хотел написать пару слов по поводу интервью  Константина Лебедева газете «Коммерсантъ», но тут арестовали Леху , и стало как-то не до этого. Я, вообще говоря, думал уже завязывать писать в разделе «Общество» — об обществе, в котором не живу уже три года. Но такие откровения и интриги, конечно, не дают покоя. Плюс у меня всегда есть оправдание моей невовлеченности — ведь я черпаю все свои сведения из интернета, того же источника, что и большинство российских журналистов.

Скажу сразу, интервью Константина Лебедева привлекло меня своей живостью. Немедленно возникли ассоциации: несколько лет назад в издательстве Ad Marginem вышла книжка «Большая свобода Ивана Д.» — гонзо-мемуары перебежчика и бывшего редактора восточной секции радио «Свободная Европа» Дмитрия Добродеева. Там есть эпизод, когда в самом конце 80-х протагонист вместе со своим шефом отправляются в одну из стран Центральной Африки по линии ВЛКСМ — у них с собой чемодан, набитый партийными долларами и водкой. Из перестроечной Москвы они приезжают в тропики, неделями бухают с местными партработниками, по совместительству сутенерами, и в какой-то момент понимают, что обратно они уже могут, в принципе, не возвращаться. Очень занимательная книжка, всем советую — Лебедев, когда выйдет, наверное, тоже что-нибудь напишет.

Скучные люди могут, впрочем, возмутиться: «Что за шутки! Довольно анекдотов, посмотрим на то, что произошло в реальности». И действительно, если отсеять гонзо-угар, то в сухом остатке истории мы имеем всего лишь:

— Лебедев затащил комсомольца-Удальцова на заведомо палевную встречу, зная, что в телевизоре установлена скрытая камера;
— после этого Лебедев в разное время получал по 30 тысяч долларов от неизвестных людей в конвертах;
— и немедленно рассказал обо всем следствию, специально приехав для этого из Франции.

То есть это довольно неинтересная история, если предположить, что Лебедев — просто полицейский провокатор. Но мы же не скучные люди — нам всем так понравилось интервью именно своей энергией и искренностью — складывается впечатление, что Лебедев действительно верит в то, что он не кто иной, как профессиональный организатор беспорядков. Что он и вправду видит себя этаким профессором Мориарти, расчетливым и скромным кукловодом, ведущим несведущие массы на бойню. Это болезнь, конечно, — но он заразился ею от людей из Кремля, почем зря получающих зарплату за какую-то схожую деятельность.

Извечный комплекс богачей и власть имущих — зависть к способности населения самоорганизовываться бесплатно. Зависть к спонтанной славе революционеров — они всегда утешали себя надеждой найти способ симулировать эти процессы за деньги. Ну и, конечно же, спрос рождает предложение — изо всех углов появляются «профессионалы», готовые нажиться на этой маленькой слабости властителей.

Мне лично неизвестны никакие способы организации массовых беспорядков, хотя я был свидетелем многих из них. В Греции, например, все начинается с того, что школьники долбят мраморные клумбы и плитку — демонстрация медленно ползет по городу, а вокруг уж стук, как на стройке. Эти осколки полетят в полицию первыми — потом начнут отковыривать брусчатку, к вечеру дойдет до коктейлей Молотова. К такой толпе греческая «астиномия» (полиция) не спешит бросаться с дубинками — там никто не будет кричать про демократию и «соблюдайте ваш закон»: какой-нибудь дед вполне может сунуть ножа в бок, в южном стиле. Нас обстреливают газовыми ракетами с дальнего расстояния, люди медленно отходят, поджигая мусорные баки, — дымом газ уносит в голубые небеса. У многих с собой противогазы — у меня не было, и я пошел с приятелем в магазин за строительным респиратором. Старик хозяин выскочил к нам навстречу — киоск закрыт, но он сторожил от мародеров. «Берите бесплатно, вот этот — свиней надо гасить, как в семьдесят четвертом!» Вряд ли кто-либо организовывал его для этого подарка.

Бывают и организованные мероприятия, но беспорядками их уж точно не назовешь. В Барселоне я входил в одну из групп, ответственных за захват здания Центрального банка Каталонии на одноименной площади — в преддверии Шестой общенациональной стачки профсоюзов там предполагалось инсталлировать организационный штаб. Это циклопическая постройка, вроде сталинских высоток; одна из групп поднялась на крышу по пожарным лестницам и проникла в здание через окна с помощью альпинистского снаряжения. Как только они разблокировали основные ворота внизу, остальные группы рванули в фойе и рассредоточились по этажам — операция была завершена, мы намертво забаррикадировались изнутри. На следующее утро снова раскрыли двери — в банк начала стягиваться толпа народа со всего города, все хотели помочь. Завизжали болгарки, зашипела газовая сварка — все готовились к штурму, на каждом из этажей были сооружены укрепления. Полиция так и не решилась на штурм ни в тот день, ни в последующие — в здании постоянно находилось такое количество людей, что это действительно не представлялось возможным. Мы натащили газовых баллонов и конфорок — в банке постоянно раздавали горячую еду (все компоненты, понятное дело, были похищены с продуктовых свалок гипермаркетов). К вечеру люди приходили с матрасами, чтобы спать на бетонном полу по очереди; днем в тех же залах проводились летучки и собрания. Все это было в высшей степени организованно, четко и абсолютно бесплатно — судя по всем известным мне акциям «Левого фронта», Лебедеву со своими политтехнологиями далеко до этого уровня.

«Ребята, по-другому не бывает» — сколько раз я эту фразу слышал в жизни? Где теперь все эти люди? Вместо того чтобы работать и делать дело, Лебедев пошел по проторенной тропе российского неудачника. Услышать какую-то чушь по телевизору — поверить в нее — сойти ума от жадности — заключить сделку со следствием — сдать своих друзей — сесть. Да, потом еще получить политубежище за границей — вон он уже испанский в тюрьме учит, молодец. Именно таким образом — но без политубежища и на гораздо большие сроки — садятся тысячи подростков во всех регионах страны, ошибочно истолковавших посыл телесериала «Бригада», это очень по-российски.

Если следовать логике преподобного Кейси из «Гроздьев гнева», который утверждал, что каждый виновен ровно настолько, насколько он верит в свое преступление, — Константин Лебедев совершенно заслуженно сел в тюрьму за свою нелепую «организацию». А вот мой друг Алексей Гаскаров в таком случае совершенно ни в чем не виновен — 6 мая 2012 года на Болотной площади он вместе с множеством других людей занимался тем, что, рискуя собой, защищал женщин и стариков от взбесившегося ОМОНа — тут нечего стыдиться, так он на суде и сказал: «защищал от злостного превышения служебных полномочий, от нанесения тяжких телесных повреждений, угрожающих жизни и здоровью граждан».

В общем, он занимался привычным делом — спасал людей от толпы вооруженных скотов. Кампания «Против ментовского беспредела», Химкинский, Цаговский лес, общежитие «Мосшелка» — это протокол обвинения или номинация на какую-то гуманитарную премию? «Экстремист, лидер движения антифашистов» — ау, контора, слышали Тото Кутуньо, «Итальяно веро»? «… Спагетти аль-денте — un partigiano come Presidente…» — вот это экстремист, лидер движения антифашистов! Власть уже не слышит сама себя, до автоматизма доведен алгоритм: людей — наказывать, отморозков — награждать. Цеповяз на свободе, Стрельченко на пенсии, Окопный выиграл в суде дело о клевете. Я удивляюсь, почему не наградили кировского рэкетира Леху Шпану, героя популярного видео, чью «девятку» дальнобойщики скинули в овраг за вымогательство; против них, по крайней мере, уголовное дело возбудили. По ведущим телеканалам показывают, как Путин навещает омоновцев, пострадавших 6 мая, и дарит им квартиры — определенно это символический демарш. Не нужно спрашивать Левада-центр, чтобы узнать, что большинство россиян негативно относится к деятельности ОМОНа, какие бы подвиги они ни совершали. Тем не менее власти готовы терять эти очки PR ради более важной цели — они посылают нам однозначный сигнал: в случае любого насилия надо всегда падать, скулить, бежать, сдавать, сидеть. Надо привыкнуть к унижениям и радоваться им.

На балансе у московской полиции десятки водометных установок — они все пылятся в гаражах, потому что душ Шарко — это весело. Вместо них снова и снова полицейские полковники выгоняют на бой ораву плохо подготовленных гопников — рискуя их здоровьем ради того, чтобы люди были именно избиты, унижены, а не просто отправились мокрыми восвояси. Чтобы дети плакали, чтобы были переломанные ноги, чтобы люди обвиняли друг друга в трусости, искали в своих рядах предателей и стукачей. ОМОН идет в «рассечение» — рассекай и властвуй.

Все эти годы на бесчисленных скучнейших пикетах, круглых столах и дискуссиях Алексей Гаскаров репрезентировал в глазах их участников анархическое движение города Москвы. Основной — и единственный доступный моему пониманию — посыл, который это движение несет населению нашей страны: в ответ на организацию злодеев любого толка необходимо организовываться самим. Когда ОМОН идет в «рассечение», надо держаться за руки, а не бежать врассыпную, — ровно год назад я был очень рад отметить, глядя на действия демонстрантов на Болотной площади, что хотя бы этот урок многие наши сограждане усвоили.

В эту знаменательную годовщину можно дать еще несколько простейших советов по самоорганизации во время демонстраций, проверенных десятилетиями, в частности:

— Оперативно объединяться в аффинити-группы. Это могут быть ваши знакомые, с которыми вы пришли на митинг, или просто любые участники самого митинга, показавшиеся вам вменяемыми. Аффинити-группа действует как боевое звено — в нем может быть около пяти человек, вы обмениваетесь телефонами на случай задержания и отныне действуете и перемещаетесь в толпе только вместе. Постоянно необходимо иметь в поле зрения своих товарищей, в случае, если одному угрожает опасность попасть в плен, остальные члены звена немедленно бросают свои дела и прилагают все усилия для того, чтобы вытащить его. Отступаете вы тоже вместе. Самая известная в нашей стране аффинити-группа — это три мушкетера: в идеале из таких групп должна состоять вся многотысячная толпа демонстрантов.

— Со своей аффинити-группой старайтесь держаться ближе к центру демонстрации или колонны. По-настоящему плотную колонну ОМОН обычно не в состоянии «рассечь» — особенно если первые ряды активно сопротивляются их нападениям, а вторые ряды изо всех сил держат людей из первого ряда за куртки, чтобы не дать полиции их схватить и вырвать из колонны. При этом третьи и последующие ряды своей плотной массой могут методично проталкивать два первых вперед, продавливая таким образом ряды полиции, если это нужно для выхода из оцепления, например. Тут обычно очень помогает какой-нибудь барабан или пустое пластиковое ведро — они задают ритм, помогают колонне давить синхронно и слаженно.

— Конечно же, из окружения обязательно надо выходить. Как только полиция применила спецсредства — легальная часть мероприятия уже завершена, дальше все их действия будут направлены только на арест и уничтожение. Стоять на месте совершенно нет смысла: надо выходить из окружения в любую предпочтительную сторону описанным выше методом — методично и организованно продавливая оцепление плотной колонной. Выйдя из оцепления, аффинити-группы уже могут автономно рассеиваться по центральным улицам — благо центр в Москве немаленький.

— Настойчиво использовать шарфы, капюшоны, марлевые повязки, очки — любое, что может помешать вам стать героем Рунета. В случае, если вы видите, что во время атаки полиции какой-то умник нацелил на вас камеру и снимает крупный план, — с полным правом, спокойно подходите, берете за объектив и разбиваете об асфальт, как это делают в Европе. Эмоциональные «клоуз-апы» граждан, сражающихся с полицией, — это какая-то исключительно российская особенность журналистики, надо уже с этим заканчивать.

Такие советы, наверное, должен был дать демонстрантам Константин Лебедев в прошлом году, но почему-то забыл — Гиви, где мой барыш? Сколько, интересно, на его взгляд, они стоят — на пару тысчонок потянут? Впрочем, обойдусь — это рутинная тактика поведения в подобных ситуациях в «цивилизованной Европе», и местные демонстранты так преуспели в ней, что полиция к ним «рассечения» старается уже больше не применять.

Брутальность? Но мы же говорим только о допустимой самозащите против очевидных нарушителей закона. Да и это всего пара синяков, на самом деле бывает и хуже. Зато спите спокойно — вас сегодня не унизили. Я действительно не верю, что можно остаться неуниженным, будучи избитым толпой ментов в отделе или оставшись в стороне от ситуации, когда омоновец избивает женщину, — тут индульгенций не существует, мне кажется. А тут вдруг раз — и морок унижений рассеялся: вы сделали разумное, правильное дело вместе с другими разумными, порядочными людьми, все в порядке.

Бывает по-другому, что вы мне рассказываете!

http://www.colta.ru/docs/21634

Это интервью с Альфредо Боннано было организовано корреспондентом Columna Negra после конференции в Монзе (Италия) 24-25 ноября 2012 года. На этой конференции обсуждалось несколько важных для движения вопросов, таких как репрессии против анархистов по всему миру и ситуация вокруг борьбы Мапуче.

CN: Как стоит оценивать развитие повстанческих практик, обрисованных тобой в период с 70-е по 90-е в контексте различных сценариев глобального кризиса, массовой делегитимизации традиционных политических моделей, экономической и социальной неустроенности жителей таких стран как Британия и Испания? Ведь различия между тем периодом истории и нынешним днём очевидны.

AМБ: Действительно, для международного капитала возникли серьёзные трудности при попытке реструктурировать его репрессивную и производственную модель. Вот уже несколько лет как мы наблюдаем это положение вещей, начиная с так называемого «кризиса». Но в данном случае нельзя говорить о кризисе как радикальном противоречии, сигнализирующем о конце эпохе или появлении фатальных для капитализма осложнений. В этих периодических припадках системы доминирования нет ничего, что могло бы подтолкнуть её к финальной черте, к революционной ситуации. Необходимо наше активное участие во всех этих событиях, если мы хотим, чтобы они обладали хоть каким-то революционным смыслом (я говорю о трудностях, связанных с контролем и управлением международного капитала). Вот где сейчас необходимо повстанческое вмешательство.

Наш опыт 70-х и конца 90-х показывает на то, что повстанческие проекты — вроде нападений на управляющих, промышленный саботаж, отказ от участия в политическом процессе и производстве, экспроприации, ре-аппроприация собственного времени, и тому подобное — способствуют формированию того культурного пространство, из которого возможно движение в сторону настоящего, истинного восстания. Независимо от того, говорим ли мы об осуществлении серии реформаторских акций в материальном пространстве, которые приводят к видимым изменениям (даже хотя очень часто власть делает попытки кооптировать подобного рода деятельность), или же менее заметных, но более сильных и эффективных преобразованиях, об атаках, про которые можно сказать, что они «способствуют развитию повстанческого проекта.»

CN: Аналитики говорят о том, что нынешний кризис — проявление всеобщей катастрофы, в том числе, катастрофы в демократической форме правления, когда многие правительства решили сбросить эту маску и перейти к открытой милитаризации и репрессиям. С учётом вышесказанного, как практики повстанческого анархизма могут помочь общему сопротивлению, способствовать обобществлению борьбы, создать условия для социальной поляризации, вовлечь эксплуатируемых в Социальную Войну?

AМБ: По моему мнению, нет никакой всеобщей катастрофы. Есть некоторые трудности, капитал экспериментирует с репрессивными и производственными механизмами, в том числе с финансовыми спекуляциями, которые давно существуют и давно продемонстрировали полную неспособность обеспечить большую защищённость инвестиций или большую прибыль. Но сама структура экономического производства остаётся в стороне от ЧП финансового сектора, капитал сохраняет контроль: продолжается снижение загрязнения окружающей среды, снижаются затраты на производство, происходит планомерный отказ от малопривлекательного социального сектора. Это последовательная стратегия. Для воплощения этой стратегии капиталу необходим более мощный репрессивный аппарат, более эффективные методы контроля, вплоть до того, чтобы подготовиться в военном отношении к возможной гражданской войне.

Современный репрессивно-производственный проект безусловно пытается добиться реструктуризации на всех уровнях, чтобы гарантировать доходы для иностранных инвесторов и беспрерывной эксплуатации. Такова цель всех подобных проектов во все времена. Наша задача — вмешаться, причём вмешаться с необходимой решительностью. Мы должны выступить против этих процессов. В нашем распоряжении — инструменты повстанческой борьбы. Нападения, организационная автономность при минимуме базовых структур, неформальность организационной структуры, ориентация на уничтожение врага, всеобщая самоорганизация.

CN: Ещё один фактор, ворвавшийся на политическую арену в XXI веке, — это разочарованный гражданин, который всё чаще оказывается сторонником левых взглядов. Он лишился уверенности и комфорта, этих защитных механизмов корпораций, которые используются для снижения социальной напряжённости. Каковы вероятности заинтересовать этих людей в анархической практике? С другой стороны, как можно преодолеть этот антагонизм, в который нас загнало противоречие «гражданская борьба» — «революционная борьба», как выйти за рамки «мы левее левых»?

AMБ: Всякие перемены, включая борьбу за гражданские права, рано или поздно являют свою истинную природу. Фактические события сорвут со всех маски. Те, кто боятся худшего и потому идут на непрямое сотрудничество с властью, добиваются лишь удлинения поводка. Не нужно сложных рассуждений, чтобы понять, что надо сделать с капиталистами. Вместо этого лучше потратить усилия на атаках, которые возможно осуществить собственными силами, без необходимости компромиссных соглашений с иными политическими силами. Они не с нами. На самом деле эти движения — последний оплот капитала, возможно, самый эффективный его инструмент по контролю над обществом.

Повстанческий проект легко узнать по неформальной организации и нацеленности на разрушение всякого проекта угнетения. Безусловно, необходимы свежие идеи, детальная информация, знания, которые будут отличаться в зависимости от страны или региона. Но основные принципы неизменны: нападение, автономность, неформальность, самоуправление.

CN: Краеугольный камень анархической критики — это недовольство Государством. Как по-твоему можно обойти эту антигосударственную критику, которая в настоящий момент является решающим фактором при осуществлении анархических замыслов?

AMБ: Как анархисты мы безусловно против государства. Анархическая критика направлена на уничтожение Государства, хотя наша практика, конечно же, не должна сводиться к ожиданию очередных трудностей у Власти, чтобы выйти на улицу и «подтолкнуть» врага к пропасти.

Анархистов почти всегда можно встретить в промежуточных социальных конфликтах, иногда они слишком сосредоточены на локальных проблемах местных сообществ. Такого рода борьба имеет своей целью незначительное снижение репрессий против части местного населения, но для всех эксплуатируемых будет намного лучше, если бы подобная деятельность планировалась с учётом международного повстанческого проекта и методов.

CN: В поисках более прямых методов нападения неформальная среда выдвигает различные предложения. И всё же уже в 90-е годы (дело Марини) Государство провело идентификацию неформальных практик (не совсем понятно, как, с помощью внедрённых агентов или дата майнинга, но это и не важно). В настоящий момент эти наработки привели к суду над участниками FAI-FRI и “Бомбовому делу” в Чили. Как по твоему, какие элементы неформального проекта необходимо пересмотреть, какие практики переработать?

AMБ: Последние двадцать лет Государство последовательно действовало против неформальных структур анархистов и против повстанческого метода. На самом деле у властей недостаточно средств, чтобы предсказывать все неформальные инициативы. Поскольку неформальные структуры обладают колоссальным творческим потенциалом. Когда атака осуществляется ячейками неформальной сети, когда эти атаки рассеяны по территории, когда товарищи свободны от какого-либо политического заражения, когда они исполнены решимости уничтожать малоразмерные (но не менее важные) цели — другими словами, когда мы избегаем чрезмерной централизации против предсказуемой цели (или нескольких целей), такие акции очень трудно предотвратить.

Необходимо внимательно выбирать цели для атак. Нельзя поддаваться искушению и нападать на самые броские (на ум сразу приходят упорные, но безрезультатные атаки греческих compañeros на здание парламента). Такие цели неизбежно лучше защищены и как правило обладают незначительной ценностью для системы. Для изучения целей необходимо знание местности, необходим анализ связей локального и международного капиталов. Завладеть подобной информацией может быть достаточно легко (только представьте себе, чего только не сыщешь в Интернете), но какая-то часть хорошо запрятана и для её обнаружения необходима серьёзная работа.

CN: Мы учли твой анализ и предложения, изложенные в работе 1976 года «Анархизм и национальное освобождение», когда дело касается поддержки борьбы за национальное самоопределение, в особенности движения Мапуче в Чили. В случае с Мапуче можно говорить о том, что с 90-х есть две противоположные точки зрения на ситуацию. Сторонники первой точки зрения — молодые Мапуче антикапиталистических взглядов. Они говорят о необходимости политико-экономической и культурной реконструкции. О полной автономии и независимости от чилийского государства. Их взгляд на политическую ситуацию выходит далеко за рамки национальных границ Чили: они признают права других жителей Чили, признают в них и других народах мира таких же эксплуатируемых, как и они, говорят о братстве и сестринстве всех борцов за свободу, они учатся солидарности и всячески выражают солидарность с сопротивлением в других частях света. Вторую точку зрения поддерживают Мапуче, которые выступают за политическое представительство в органах государственной власти Чили, за формирование национальных политических партий Мапуче, за внесение соответствующих поправок в конституцию. Эти вторые активно маргинализируют сопротивление автономных Мапуче, выставляют их «меньшинством». Причина — отказ автономов подчиняться левакам и социал-демократам от Мапуче.

Серьёзные изменения произошли во многих национальных движениях планеты, но в Чили особенно заметно появление нового фактора: демократии. Что ты можешь сказать, что можешь посоветовать, учитывая твой собственный опыт? Что мы можем предложить с позиции антикапиталистической борьбы для Мапуче да и для других товарищей на планете, как можно поддержать этот новый — антикапиталистический и антинациональный — образ мышления у молодого поколения борцов за независимость?

AMБ: С анархической точки зрения всякая борьба за национальное освобождения — это усилия, направленные на достижение ложных целей. В лучшем случае это промежуточная победа. По моему мнению всё это в полной мере относится к борьбе Мапуче. Нельзя идти на компромисс. Единственная возможная цель борьбы за независимость — полное и радикальное освобождение от власти чилийского правительства. Теоретически это очень просто, но на практике возникает множество трудностей, поскольку большинство групп просто-напросто не готовы принять эту мысль без возражений. Многие находятся под действием иллюзий о возможности сотрудничать с прогрессивными левыми в самой Чили. Хотя конечно эти силы с течением времени дистанцируются и осудят борцов Мапуче. Я говорю о количественной иллюзии: товарищи думают, что для эффективного давления на государство нужно привлечь как можно больше людей на свою сторону. Но на самом деле этот путь ведёт в никуда. Это можно увидеть на примере Ирландии и многих Африканских стран.

В эти дни народ Мапуче стоит перед выбором. Люди могут пойнять, что они должны вести откровенную борьбу против чилийского государства и всех других государств. Что из создания не-государства Мапуче, свободного от чилийской гегемонии, произрастёт множество других возможностей для освобождения (а также несколько мелких и государственно-репрессивных возможностей).  Нельзя бояться. Эта борьба — это борьба Бесстрашных. Борьба за национальное освобождение может быть только такой. Придётся вернуться в ту точку, где закончили предки, и продолжить без страха, без политиканства.

В любом случае в настоящий момент вопрос заключается не в том, что произойдёт после «освобождения», а в том, что мы должны делать сегодня, до «освобождения». И то, что мы должны делать сегодня, — это как раз то, что делают повстанческие анархисты против чилийского государства.

Источник: http://actforfree.nostate.net/?p=14083